- А вы знаете о том, что декретные до полутора лет платят только в России и в некоторых бывших союзных республиках? В каких-то странах – полгода, где-то – два месяца, где-то – две недели, в Америке, например, их вообще нет. Просто весь мир рассматривает женщину как полезную рабочую единицу. Поэтому создаются условия для того, чтобы женщина шла на работу. Во Франции, например, есть институт материнских помощников, там в ясли берут с трех месяцев. Мы говорим об увеличении декретных до трех лет, потому что право на дошкольное образование имеет каждая семья.
- Право-то имеет, а возможности?
- Так вот об этом и речь! После развала Союза детей рождалось мало, а зданий садиков осталось много, и они теперь проданы-перепроданы. В последние девять лет с демографией стало гораздо лучше, а база-то не подготовлена. Помещений нет, работников нет. До полутора лет ребенка вообще никуда не деть, но в большинстве регионов России и после трех лет его никуда не деть. Мама не может выйти на работу, ребенок не может получить дошкольное образование. Я подготовила законопроект: если ребенок не получает место в детском саду, мама должна получать декретные. Это же не ее проблема, что нет детского сада. Прямая обязанность государства – создать условия, при которых женщина пойдет работать. Государству это выгодно.
- Почему же тогда проблема не решается?
- А у нас очень криво считают. Говорят, чтобы построить садик, надо много денег. Но не считают, что даст государству экономическая деятельность женщины. А кто считает убытки от того, что женщина не может работать?
Я была в командировке в Южной Корее, там созданы не только государственные детские сады и ясли, но есть даже специальные комнаты на производствах, куда нянечка приносит грудного ребенка, чтобы мама пришла и покормила его. А во Франции женщинам, которые не могут найти работу, предлагают стать так называемым «материнским помощником». Их обучают три недели, они получает лицензию и даже не платят налоги. Они сидят с детьми тех женщин, которые могут работать и платить большие налоги.
- И поэтому вы настаиваете на продлении декретных?
- До тех пор, пока правительство России не решит вопрос нормального благосостояния семьи с маленьким ребенком, мы будем выступать за продление декретных до трех лет.
- Ольга Николаевна, вы работали заместителем, потом стали председателем Комитета, что поменялось?
- Работы прибавилось. В каждом Комитете есть огромное количество функций, к примеру, в нашем, кроме многодетных семей, просто семей, сирот, их жилья, есть и развитие детского чтения, и школьные библиотеки, и индустрия детских товаров, и комиссии по делам несовершеннолетних, и загсы, и гендерные вопросы, и летние оздоровительные лагеря. И многое, многое другое. Поэтому есть подкомитеты, которые распределены между депутатами, и каждый занимается своим направлением. А председатель Комитета видит картинку в целом, получает более мощную связь.
- Долго пришлось разбираться во всех тонкостях?
- О, сейчас я очень четко понимаю, что любой депутат, пришедший хоть в Госдуму, хоть в Облсобрание, первый созыв учится. Он попадает в достаточно агрессивную и незнакомую среду, у него есть один или два помощника, которые выполняют, в основном, секретарские функции. А разбираться надо во всем. У меня порядка двух с половиной лет ушло на то, чтобы всерьез понять, как надо работать, что такое Госдума, как максимально использовать возможности депутата.
- Получается?
- Не всегда. Я поняла, насколько пострадала Архангельская область в своих возможностях, включая федеральные программы и то же распределение бюджетных средств, потому что у нас никогда не было председателя. Но если депутат «не из той партии», то чиновники с ним не слишком охотно сотрудничают. А вот в Думе очень серьезный подход к тому, какие профессионалы пришли, и неважно, в каких партиях они состоят. И если я изберусь на второй срок, то у меня высокая вероятность остаться председателем Комитета и принести пользу области. Но все-таки главная работа депутатов Госдумы – создавать законы, и в основном, она идет там, где телекамер нет. Мы ведем приём избирателей, выявляем общие проблемы, а уж потом разрабатываем законы, которые должны решать эти проблемы.
- И много ли у вас приемных?
- Основная – в Архангельске, пять дней в неделю там работают три человека. Еще порядка десяти – по области и в республике Коми. Мы стараемся помочь всем, кто обращается. Бывают очень серьезные проблемы, а бывают обращения из поселений типа «собака преследует бабушку». Вы не поверите, но депутату Госдумы приходится вмешиваться и в такие ситуации, хотя есть районные депутаты, областные депутаты, поселковые. В этом случае кабинет ветеринарной службы был рядом с приёмной, и вопрос быстро решили. А, например, с квартирами, неполученным нашими военнослужащими, одно обращение никогда не срабатывало. Для того, чтобы они эти квартиры получили, приходилось писать в Генпрокуратуру раза три-четыре, по полгода держать каждое обращение на контроле.
- У вас есть какой-то регламент, четко описывающий, что обязательно должен делать депутат?
- Нет. Это зависит от самого человека, его ответственности, его желания вникать, понимать и доводить дело до конца. А проблема может касаться только лично человека, а не быть общей для всех. И некоторых это хождение по мукам в течение года-двух-трех доводит до состояния почти невменяемости: человек получает одни отписки и уходит в психологический клинч. Примеров очень много, и людей откровенно жалко. Иной раз анализируешь, и понимаешь, что осталось чуть-чуть, и проблема решится, но у человека опустились руки, сидишь и уговариваешь, прямо в приемной переписываешь обращение. Правда, когда я стала председателем Комитета и получила всю Россию, обращения стали исчисляться не сотнями, а тысячами, и за каждым таким обращением – человеческая судьба.
Фото предоставлено пресс-центром депутата Госдумы от Архангельской области Ольгой Епифановой