Суровый старший брат-алисоман снисходительно улыбался, когда слышал в моей комнате Бутусова и (случайно) Цоя, затягивал потуже свой красный шарф, забирал черную кассетную «Электронику» в полиэтиленовом пакете и уходил.
Потом была «Игла», и все пацаны в школе обсуждали, что этот кореец дерется точно круче маленького американского китайца, который к тому времени уже 15 лет покоился на кладбище в далеком и холодном Сиэтле.
А я все равно слушал «Гороховые зерна» и знал, что нет ничего круче, чем «Шар цвета хаки».
Потом я посмотрел «Ассу», узнал, что есть Говорухин, не впечатлился корявым мальчиком Банананом и услышал про то, что «перемен требуют наши сердца». Это цепляло.
Но «Наутилус» цеплял крепче.
В августе 90‑го я был на даче, чего-то там общественно-полезное и папино делал в саду. Помню крик забежавшей соседки Светы, слезы и новость, что Цой разбился. Заснул за рулем и «поймал» автобус. Или автобус «поймал» его. Отец-милиционер сочувственно покачал головой: мол, да, певец, жалко, конечно, молодой, да, конечно, «Асса» — помню.
Светка пошла дальше по соседям, вечером в садоводстве было много Цоя. Очень много.
В августе 91‑го я отдыхал в Крыму, в Судаке. Черно-белый телевизор на улице и с балетом внутри, почему-то пограничный кораблик на горизонте и Цой с «Переменами» на двухкассетнике с гордым именем «Пуанасоникс». И люди. Много людей, идущих на пляж, останавливающихся около нашего дома и спрашивающих: «Ну, как там?»
Потом, в 93‑м, я полюбил засыпать под его «Ночь». А потом он надолго пропал из моей жизни.
Пару лет назад теплой летней ночью или, может быть, уже хмельным утром, возвращаясь домой, я зачем-то купил его диск. Начал слушать и не прекращаю до сих пор.
Виктор Робертович, Вы реально крутой чувак. Спасибо.
P.S. Кстати, а кто-нибудь помнит, как правильно было писать «Кино»? Я помню.
Константин Добрынин, член Совета Федерации федерального Собрания РФ, ЭКС-старший партнер юридической компании Pen & Paper, специально для ИА «Эхо СЕВЕРА»